К 190-летию со дня рождения М.Лермонтова

К 190-летию со дня рождения М.Лермонтова

"Тебе, Кавказ, суровый царь земли, я посвящаю стих небрежный…"
К 190-летию со дня рождения М.Лермонтова

В творческой судьбе Лермонтова 1837-й год стал знаменательным. За несколько дней его имя стало известно всей читающей России. "Пистолетный выстрел, убивший Пушкина, разбудил душу Лермонтова", - впоследствии написал Герцен. Стихотворение "На смерть поэта" переписывали в десятках экземпляров и заучивали наизусть.
20 февраля разгневанный царь приказал арестовать сочинителя "возмутительных стихов" и начать следствие. Наказание не заставило себя ждать. Уже 25 февраля военный министр А.Чернышев доложил шефу жандармов А.Бекендорфу: "Лейб-гвардии гусарского полка корнета Лермонтова за сочинение известных Вашему сиятельству стихов перевести тем же числом в Нижегородский драгунский полк".

"…Ссылка на Кавказ,
И мысли далеко несутся,
И полон ум желаний и страстей,
И кровь кипит…".
В письме к Святославу Раевскому, уже зная об отъезде из Петербурга, он пишет: "Прощай, мой друг! Я буду писать тебе про страну чудес - Восток. Меня утешают слова Наполеона: "Великие имена возникают на Востоке".
10 апреля поэт выехал из Москвы. Около 24 апреля был в Ставрополе, заболев, по дороге из Ставрополя едет в Пятигорск, где находился военный госпиталь. "Простудившись дорогой, я приехал на воды весь в ревматизмах, меня на руках вынесли люди из повозки, я не мог ходить", - писал Лермонтов Раевскому.
Кавказ произвел на него неизгладимое впечатление. Он называл его своей "духовной Родиной", олицетворяя этот край с символом свободы, чести, красоты.
"…Хотя я судьбой на заре моих дней,
О, южные горы, отторгнут от вас,
Чтоб вечно их помнить, там надо быть раз;
Как сладкую песню отчизны своей
Люблю я Кавказ!".

Нижегородский драгунский полк, в котором должен был служить Лермонтов, в 1837 году не принимал участия в боевых действиях против горцев. Это не давало поэту возможности заслужить милость царя. Родственники и доброжелатели поэта добились отправки Лермонтова в отряд генерал-лейтенанта Вельяминова, чтобы дать возможность в боевой экспедиции 1837 года заслужить прощение государя. Однако болезнь и ряд обстоятельств нарушили эти планы.
Вот с этого момента и начинаются разногласия среди лермонтоведов: участвовал ли Лермонтов в экспедиции Вельяминова и был ли в Геленджике или не участвовал и, следовательно, не был. Более полувека ведутся эти споры. Документальные материалы очень противоречивы. Это позволяет исследователям интерпретировать имеющиеся документы и факты как в пользу участия поэта в экспедиции, так и против этого.
В фондах музея хранится письмо Ираклия Андроникова, которое он написал в музей в 1954 году: "…В 1837 году Лермонтов по всем признакам побывал в Геленджике. Получив предписание следовать на побережье Черного моря, в укрепление Ольгинское, поэт отправился туда в сентябре через Тамань. Попасть из Тамани в Ольгинское можно только через Геленджик".
Этой же проблемой занимался наш сотрудник, заведующий отделом истории древнего общества М.Минеев. Проанализировав все имеющиеся в наличии факты и документы этого периода, он пришел к выводу: "В период экспедиции (май-сентябрь 1837 года) между Геленджиком, строящимся Ново-Троицким (устье реки Пшада) и Михайловским (устье реки Вулан) укреплениями существовало довольно-таки регулярное морское сообщение. Стало быть, любой офицер, получив отпуск "для отдыха и лечения", мог без труда и быстро попасть в Геленджик, Анапу, Тамань". В своей статье "К вопросу об участии М.Лермонтова в экспедиции генерала Вельяминова в 1837 году" Минеев блестяще доказал, что помимо сухопутного пути мог существовать и морской путь, который был более безопасный, по которому Лермонтов мог вполне попасть в Геленджик.

Так или иначе, но имя Лермонтова прямо или косвенно связано с Геленджиком.
В 1840 году вторая ссылка поэта на Кавказ за дуэль с сыном французского посла де Барантом. Он зачислен в Тенгинский полк (штаб находился в станице Ивановская Кубанской области).
По воспоминаниям современников, последние дни своей жизни поэт проводил примерно следующим образом. В 1841 году, возвращаясь из отпуска в полк, Лермонтов заехал в Пятигорск и, взяв свидетельство о болезни, остался для лечения водами. Поселился вместе со своим родственником А.Столыпиным в доме В.Чилаева. Часто встречался со ссыльными декабристами Л.Пушкиным, Н.Мартыновым. Устраивались пикники, прогулки в горы, танцевальные вечера. Почти ежедневно бывал у Верзилиных. Вечером накануне дуэли Лермонтов и Пушкин, сидевшие у ломберного стола, острили. Заметив, что Мартынов кривляется перед дамами, Лермонтов обратил на это внимание своих собеседников и стал говорить что-то в его адрес. Заметив несколько взглядов, брошенных компанией Лермонтова на себя, Мартынов был крайне рассержен. Разговаривали довольно громко. Дочь хозяйки Эмилия предупредила их, что Мартынов разгневан. Внезапно музыка стихла, и слово "пуаньяр" (кинжал) отчетливо произнес Лермонтов. Воцарилось молчание. Мартынов подошел к поэту и сказал: "Сколько раз я просил вас оставить свои шутки, особенно в присутствии дам". При выходе из дома Мартынов вновь повторил эту фразу по-французски. Михаил Юрьевич был удивлен гневом товарища и спросил: "Что же? Ты обиделся?". Мартынов ответил положительно. Лермонтов, шутя, предложил сатисфакцию, на что Мартынов согласился. 15 июля 1841 года состоялась дуэль, на которой поэт был убит.
В 20-е годы прошлого века в архивах нашего музея хранилось письмо современника Лермонтова, который описал первые часы после дуэли. Имя автора и адресата неизвестно. Можно было бы предположить, что автором был человек одного круга с Лермонтовым, штатский, возможно, житель Пятигорска. Письмо было написано на четырех страницах сложенной крупноформатной писчей бумаги. Эта бумага и почерк были характерны для николаевского времени (30-50-е годы 19 в.). К сожалению, некоторые фрагменты рукописи были утрачены.
"Дорогой друг!...после грозы я проезжал по дороге, как раз там, где, помнишь, мы…(следует какое-то незначительное воспоминание) и увидели на обочине мертвое тело, а рядом часового. Поравнявшись с ним, я взглянул в лицо лежащего: это был Лермонтов. Руки его были раскинуты, лицо и одежда в грязи. Я хотел положить к телу цветы, которые вез (следует краткое сообщение, кому и куда он вез цветы), но часовой остановил меня: "Проезжайте, господин, не дозволено!". Я попросил солдата хоть накрыть тело моим плащом, но он и в этом отказал мне. Тогда я вынул мой белый карманный платок и обратился к часовому: "Послушай, ты же русский человек, ты - русский солдат. Посмотри - это русский офицер, покойник…У него лицо все в грязи, возьми мой платок, вытри грязь, покрой его лицо!". На это он согласился, только попросил меня: "Отъезжайте, барин, поскорей, не дозволено же!". Я принужден был уехать. Но ты понимаешь, с каким чувством я удалялся от этого места! Сердце, мое русское сердце обливалось кровью: второго великого мы теряем так ужасно! Подумай, мы ничему не научились со смерти Пушкина!...".
Рукопись местами обрывается, чернила кое-где выцвели. Это письмо обнаружила писательница А.Никольская. В 1931 году она проводила летние месяцы в Геленджике. Случайно найдя письмо, она его отреставрировала, как могла, и сняла фотокопию, которую сдала ученому секретарю Пушкинского дома Б.Каплану. Время шло. Началась война. Подлинник письма пропал, копия также была утрачена в Ленинграде. Но фрагмент письма все же сохранился.
…Всего четыре года прожил Лермонтов после смерти Пушкина. Всего четыре года он определял направление русской поэзии. Такого головокружительного взлета гения не знала Россия. Большую часть его творчества питал Кавказ. Возможно, он видел эти горы, море во время своей первой ссылки. Мне кажется, не случайно то, что в Геленджике есть Лермонтовский бульвар и памятник великому поэту. Как знать…
Т.Небиеридзе, ст. научный сотрудник городского музея.

Источник: газета "Неделя Геленджика" от №44 (673) 2-8 ноября 2004 г.

11.30 3.11.04